По словам психолога Пола Блума, самая приятная жизнь — это та, в которой есть вызовы, страх и борьба.
Гедонисты не стали бы отрицать, что жизнь полна добровольных страданий – мы просыпаемся посреди ночи, чтобы покормить ребенка, в 8.15 едем в город, проходим болезненные медицинские процедуры. Но для гедониста эти неприятные действия рассматриваются как затраты, которые необходимо заплатить, чтобы получить больше удовольствия в будущем. Сложная и трудная работа — это билет к выживанию и статусу; скучные упражнения и неприятные диеты – вот через что нужно пройти ради стального пресса и бодрой старости и так далее.
Здесь явно что-то есть. Никто не может сомневаться, что у нас есть влечения к еде, сексу, статусу и многому другому — и что большая часть наших страданий выбирается с учетом этих целей.
Но я думаю, что гедонизм — ужасная теория. Моя последняя книга «Золотая середина: страдание, удовольствие и ключ к хорошей жизни » обосновывает другую теорию того, чего хотят люди.
Я утверждаю, что мы не только ищем удовольствия, мы также хотим жить осмысленной жизнью — и это включает добровольное переживание боли, беспокойства и борьбы. Мы видим ценность в избранном страдании.
В конце концов, люди охотно взбираются на горы, бегают марафоны или получают по морде в спортзалах и додзё. Другие, в основном молодые люди, выбирают войну, и, хотя они не хотят быть искалеченными или убитыми, они надеются испытать вызов, страх и борьбу – креститься огнём, если использовать избитое выражение. Некоторые из нас решают завести детей, и обычно у нас есть некоторое представление о том, насколько это будет тяжело; может быть, мы даже знаем обо всех исследованиях, показывающих, что годы с маленькими детьми могут быть более напряженными, чем любой другой период жизни (и те, кто не знает этого заранее, быстро узнают). и однако мы редко сожалеем о своем выборе.
Как ни странно, мы часто выбираем страдание.
Лучше история нашей природы была прекрасно представлена в фильме «Матрица », где агент Смит рассказывает Морфеусу, как возник мир, в котором они живут, — симуляция, созданная злонамеренными компьютерами: «Знаете ли вы, что первая Матрица была разработана, чтобы быть совершенный человеческий мир? Где никто не пострадал, где все были бы счастливы. Это была катастрофа. Программу никто не принял, целые урожаи были потеряны. Некоторые считали, что нам не хватает языка программирования для описания вашего идеального мира, но я считаю, что как вид люди определяют свою реальность через несчастье и страдание. Значит, идеальный мир был сном, от которого твой примитивный мозг все время пытался проснуться.
Почему мы вообще решили страдать?
Иногда, как сказал бы вам гедонист, это делается ради осязаемых целей. Боль может отвлечь нас от наших тревог и даже помочь нам превзойти себя. Выбор страданий может служить социальным целям — он может показать, насколько мы сильны, или послужить криком о помощи. Неприятные эмоции, такие как страх и печаль, являются частью игры и фантазии и могут доставлять моральное удовлетворение. А усилие, борьба и трудности могут в правильном контексте привести к радости мастерства и потока.
Но есть еще кое-что. Экономист Джордж Левенштейн приводит пример серьезного альпинизма. Удовольствия здесь, мягко говоря, не очевидны; скорее, это кажется «непрекращающимся страданием от края до края». Дневники и журналы альпинистов рассказывают о «беспощадном холоде (часто приводящем к обморожению и потере конечностей или смерти), истощении, снежной слепоте, высотной болезни, бессоннице, убогих условиях, голоде, страхе…» Постоянная тяга к еде. И есть скука: «В типичном восхождении подавляющее большинство времени тратится на умопомрачительно монотонную деятельность — например, многочасовое «выветривание» в маленькой вонючей палатке, набитой другими альпинистами». Альпинисты описывают свой опыт как одиночество и отчужденность, проводя дни и недели в горьком молчании, с разногласиями, которые не удается сгладить.
По-видимому, по крайней мере для некоторых из нас хорошо прожитая жизнь — это больше, чем жизнь, полная удовольствий и счастья.
Я поддерживаю экономиста Тайлера Коуэна, который писал: «Все хорошее, что есть в жизни отдельного человека, нельзя свести к какой-то одной ценности. Дело не только в красоте, справедливости или счастье. Плюралистические теории более правдоподобны, постулируя множество соответствующих ценностей, включая человеческое благополучие, справедливость, справедливость, красоту, художественные вершины человеческих достижений, качество милосердия и множество различных и, действительно, иногда контрастирующих видов счастья. Жизнь сложна.»
Наряду с удовольствием, есть стремление к осмысленным занятиям.
Если эта мотивация неудовлетворена, жизнь кажется неполной. Этот твит от Греты Тунберг отражает довольно типичную реакцию на поиск смысла жизни: «До того, как я начала бастовать в школе, у меня не было ни энергии, ни друзей, и я ни с кем не разговаривала. Я просто сидел один дома, с расстройством пищевого поведения. Всего этого больше нет, так как я нашел смысл в мире, который многим иногда кажется мелким и бессмысленным».
К такому же выводу пришел и Виктор Франкл . В первые годы работы психиатром в Вене, в 1930-х годах, Франкл изучал депрессию и самоубийство. В этот период нацисты пришли к власти и захватили Австрию в 1938 году. Не желая бросать своих пациентов и своих пожилых родителей, Франкл решил остаться, и он был одним из миллионов евреев, попавших в концлагерь – сначала в Освенциме, потом в Дахау. Всегда ученый, Франкл изучал своих товарищей по заключению, задаваясь вопросом, что отличает тех, кто сохраняет позитивный настрой, от тех, кто не может его вынести, теряет всякую мотивацию и часто убивает себя.
Он пришел к выводу, что ответ имеет значение. Наилучшие шансы на выживание были у тех, у кого в жизни была более широкая цель, какая-то цель, проект или отношения, какая-то причина жить.
Как он позже писал (перефразируя Ницше ): «Те, у кого есть «зачем» жить, могут вынести почти любое «как».
Будучи психиатром, Франкл интересовался психическим здоровьем. Но его призыв к осмысленной жизни — центральная часть терапии, которую он разработал после того, как покинул лагеря, — основывался не только на представлении о том, что это принесет счастье или психологическую устойчивость. Он считал, что именно к такому существованию мы должны стремиться. Он был чувствителен к различию между счастьем и тем, что Аристотель называл эвдемонией — буквально «добрым духом», но имея в виду процветание в более общем смысле. Для Франкла была важна эвдемония.
Как перейти от смысла к страданию?
Существует множество научных доказательств, указывающих на связь. Люди, которые говорят, что их жизнь наполнена смыслом, сообщают о большем беспокойстве, беспокойстве и борьбе, чем те, кто говорит, что их жизнь счастлива.
Страны, граждане которых сообщают о наибольшем значении, как правило, бедные, где жизнь относительно сложна. (Наоборот, страны с самыми счастливыми людьми, как правило, процветают и находятся в безопасности.)
Профессии, которые люди считают наиболее значимыми, такие как медицинский работник или член духовенства, часто связаны с болью других людей. И когда нас просят описать самые значимые переживания в нашей жизни, мы склонны думать о самых крайних, очень приятных и очень болезненных.
Это не значит, что мы ищем страдания. Скорее, мы ищем смысл и цель.
Но частью значения и цели являются трудности — тревога, стресс, конфликты, скука и часто физическая и эмоциональная боль. Мы выбираем занятия, которые, как мы знаем, проверят нас — подготовка к марафону, воспитание детей, восхождение на Эверест, — потому что нутром чувствуем, что именно эти занятия имеют значение.
В конце концов, разве жизнь без страданий не будет в конце концов скучной?
Я закончу еще одной историей происхождения, на этот раз от Алана Уоттса , британского философа и популярного толкователя дзен-буддизма.
Уоттс начинает с того, что просит вас представить, что вы можете видеть во сне все, что хотите, с идеальной яркостью. Обладая этой силой, вы могли бы за одну ночь увидеть сон, который длился бы 75 лет. Что бы вы сделали? Очевидно, говорит он, ты исполнишь все свои желания, выберешь все виды удовольствий. Это был бы гедонистический взрыв.
Затем предположим, что вы можете сделать это снова следующей ночью, а затем следующей и следующей. Вскоре, говорит Уоттс, вы скажете себе: а теперь давайте устроим сюрприз, сон, который не поддается контролю, где со мной что-то произойдет, но я не знаю, что это будет.
И тогда вы бы продолжали играть, добавляя все больше и больше риска, неуверенности, невежества, лишений. Вы будете ставить препятствия на своем пути, препятствия, которые вы, возможно, не сможете преодолеть, пока, наконец, вам не придет в голову мечта жить той жизнью, которой вы на самом деле живете сегодня.
Является ли ваша жизнь прямо сейчас — с ее трудностями и борьбой, беспокойством и потерями — лучшей из возможных? Возможно нет. Но фантазия Уоттса достаточно близка к истине, чтобы быть глубокой.
Книга Пола Блума «Сладкое пятно: страдание, удовольствие и ключ к хорошей жизни» опубликована издательством Bodley Head.
